В чем специфика профессии "военный переводчик"

В гостях у Pravda.Ru побывал арабист, военный переводчик, преподаватель Школы востоковедения ВШЭ Андрей Чупрыгин. Главной темой этого интервью стала профессия военного переводчика. Андрей Чупрыгин рассказал главному редактору Инне Новиковой о специфике этой профессии, работе на Ближнем Востоке и о близости России странам Востока.

Фото: Источник: фотоархив Pravda. Ru

Дилетант, эрудит, слуга Отечества. армия, минобороны России, военный переводчик

- Андрей Владимирович, военный переводчик — профессия, о которой мало знают, еще меньше говорят. В массовом сознании эти люди вроде бы и не совсем военные, и не совсем обычные переводчики. Давайте попробуем разобраться, в чем состоит разница между обычным и военным переводчиком. И почему в нашей стране отмечают именно День военного переводчика?

— Для начала сразу сообщу тем, кто не в курсе — военный переводчик это кадровый офицер, с настоящими погонами…

— Умеющий маршировать?

- Непременно. И маршировать в строю, и честь отдавать. Но в первую очередь он, конечно же, профессиональный переводчик. Относительно же того, почему мы отмечаем именно День военного переводчика, я не буду вдаваться глубоко в историю. Только скажу, что 21 мая 1929 года был подписан указ "Об установлении звания для начсостава Рабоче-крестьянской Красной армии "Военный переводчик".

А вообще истоки этой профессии надо искать намного раньше, когда в России создали посольские указы и при них были толмачи-переводчики, драгоманы, которые занимались среди прочего и военным переводом.

— Вы — арабист…

- Да, это моя специальность, и ей я посвятил всю жизнь. В СССР было три сильные школы арабистики, которые давали очень хорошее базовое образование. Институт стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова в своих учебных программах ориентировался на научное востоковедение. Ленинградский госуниверситет — на классическую арабистику. Военный же институт иностранных языков занимался исключительно подготовкой переводчиков-практиков.

Вы спросили, чем военный переводчик отличается от гражданского? Выскажу свое мнение, да простят меня мои коллеги: военный переводчик это профессионал-дилетант. Поясню его. Все привыкли к отрицательной коннотации слова "дилетант". Я же придерживаюсь другой точки зрения: миром правят дилетанты.

Военный переводчик — это профессионал в знании и практическом применении языка. Но в то же время дилетант в специальных военных дисциплинах. Он знает понемногу обо всем военном деле, но знает ровно столько, чтобы осмысленно и профессионально выполнять свою основную функцию.

Переводчик-офицер, к примеру, сегодня может работать в учебном центре бронетанковых войск, а через 3-4 месяца быть откомандирован на флот. И ситуация, когда военный переводчик не может сделать перевод на определенную тему, исключается: чтобы грамотно осуществлять двуязычную коммуникацию, переводчик обязан ориентироваться в предмете обсуждения.

— Обладать соответствующим словарным запасом?

— Знание терминологии очень важно. Но важнее разбираться в сути обсуждаемого предмета. Без этого невозможно донести мысли одного собеседника до другого.

— Другими словами, военный переводчик сегодня мотострелок, а завтра, если прикажут, ПВО-шник?

— Сам военный переводчик, конечно, не артиллерист и не ПВО-шник. Он год может отработать в войсках ПВО (это, к слову, мой случай), а потом оказаться в Управлении тыла и логистики. А еще через какое-то время на авиабазе или в военно-морском флоте.

— Не лучше ли для дела, чтобы он продолжал работать на авиабазе?

- Военных переводчиков никогда не бывает достаточно, это дефицитная профессия. Армия старается максимально эффективно использовать этот, я бы сказал, надпрофессиональный ресурс. Нужен сегодня переводчик здесь, здесь он и работает. Задача выполнена, поставлена новая в другом месте, переводчика командируют туда.

Наибольшее число военных переводчиков использовалось всегда в учебных центрах, центрах переподготовки специалистов иностранных армий, а также в странах, где работали и работают наши военные советники и специалисты. Задача по подготовке и переподготовке кадров всегда имеет определенные временные границы. Между странами заключается межправительственное соглашение, по которому определенный воинский контингент проходит подготовку в определенном учебном центре. Программа рассчитана на 6 месяцев.

Вполне вероятно, что больше учебных групп из этой страны не будет: соглашением это не предусмотрено. В этот момент в стране, например, возникает необходимость направить куда-нибудь группу советников или технических специалистов и ей требуется переводчик с определенным языком. Ты собираешь чемодан и отправляешься туда.

— Вы говорите о недостатке кадров. Но в стране немало вузов, где готовят переводчиков, в них есть военные кафедры…

- Я исхожу из личного более чем двадцатилетнего опыта службы. Приведу простой пример. Я поступил в Военный институт иностранных языков в 1968 году, начал учить арабский. До нас был еще набор. Боюсь соврать, на курс тогда набрали человек 130-150. Шла война в Египте и Сирии, требовалось много переводчиков с арабского. 150 человек! Следом за нами набрали еще курс.

А потом ситуация в мире стабилизировалась, военные действия прекратились, к власти в Египте пришло новое руководство и отменило все ранее подписанные межправительственные соглашения. Набор арабистов в ВИИЯ стал сокращаться. Армия — прагматичная структура, она впрок никого не готовит, потому что это дорого. А сегодня, я это предвижу, спрос на военных переводчиков-арабистов снова начнет расти.

- Именно арабистов?

— Безусловно. Снова подписаны соглашения с Египтом. Соответственно, потребуется, среди прочего, и большое количество переводчиков.

— Сегодня скорее больше будут востребованы люди с китайским языком.

— С китайским?! Да я студентов и абитуриентов, которые поступают к нам на отделение востоковедения, спрашиваю: "Вы на какое отделение?". — "На китайский язык!". Говорю: "А сколько в мире Китаев?" Отвечают: "Один". Китай один, а арабских стран 22! Нужно видеть перспективу. Арабистов-переводчиков сейчас потребуется очень много, а военных переводчиков особенно.

— Военный перевод это, в основном, перевод синхронный?

- Вообще, классическое разделение переводчиков — это переводчики устные, синхронисты, и письменные. У каждого перевода своя специфика: одно дело переводить литературные тексты, другое — устную речь. Для этого требуется разная профессиональная подготовка. Я знаю блестящих переводчиков, которые переводят письменные тексты, старинные первоисточники, классическую, научную литературу, но при этом совершенно не могут работать синхронистами.

Знаю я и военных переводчиков, которые, сменив профессию, стали блестящими синхронистами или переводчиками литературных текстов. Профессия военный переводчик, повторюсь, утилитарная. Это человек, который должен уметь переводить в обе стороны устно и письменно, делать это быстро и со знанием военного дела.

Для этого военный переводчик во время учебы осваивает не только языковой курс, но и комплекс военных дисциплин на уровне среднего военного офицерского училища.

— Я вспоминаю, у нас на военной кафедре преподавали курс "Поведение мотострелковой дивизии в отступлении и обороне"…

— Этот предмет называется "Тактика".

— Еще был предмет "Страноведение" о возможных врагах…

— Не о врагах, а о вероятных противниках. Вообще есть очень интересная дисциплина — "Военное страноведение". Она изучает то же самое, но с точки зрения военной доктрины и военной целесообразности: армии стран, специфику прохождения в них военной службы, характеристики офицерского и сержантского составов, национально-культурные традиции, которые во многих странах и сегодня очень сильны. Например, ислам в арабских странах.

- Переводчик-синхронист, даже самый квалифицированный, - это своего рода "говорящая голова" или нечто большее?

— Представьте себе выступление докладчика-пассионария. Он старается зажечь аудиторию, привлечь ее внимание, а рядом с ним стоит переводчик и что-то бубнит себе под нос или в микрофон. Он, может, все переводит отлично, только каков будет эффект от выступления докладчика? Нулевой. Любой переводчик, не только военный, если хочет адекватно донести мысль говорящего до собеседника или аудитории, должен не просто переводить. Он должен еще и передать состояние говорящего. Это очень сложно. А в армии бывает масса ситуаций, когда это необходимо.

— Человек, чью речь требуется перевести, может не знать каких-то местных особенностей. Переводчик обязан учитывать их в своей работе, так сказать, адаптировать перевод, чтобы лучше донести высказывания говорящего?

- Обязательно. В любой профессии есть свои маленькие секреты. И у военных переводчиков тоже. У нас, например, всегда в запасе достаточно большое количество местных анекдотов. Речь, конечно не идет об официальных мероприятиях, конференциях и тому подобном. На частном уровне, в обычной повседневной обстановке те же советники и специалисты, которых ты переводишь, могут рассказать анекдот, чтобы разрядить обстановку или рассмешить собеседника.

Анекдот — великое оружие, только он, как правило, квинтэссенция наших культурных реалий. Если 90 процентов наших анекдотов перевести буквально, иностранец ничего не поймет, только плечами пожмет. Опытный переводчик, как правило, держит про запас большое количество местных анекдотов, смешных историй. И искусство переводчика в этом случае заключается в том, чтобы быстро выбрать и рассказать такую историю, достигнув при этом нужной реакции собеседника.

— Военные переводчики являются носителями государственной тайны? Дают ли они какую-нибудь подписку о неразглашении или что-то подобное?

- Работа военных переводчиков как таковая мало связана с гостайной. Они, как правило, работают с представителями армий дружественных стран, и техника, уставы, которые обсуждаются в разговорах, прекрасно им известны.

В переговорах, когда бы за одним столом сидели бы представители враждующих сторон, я не участвовал. Что касается государственной тайны вообще, то военные переводчики, как все военные, приносят присягу, в которой обязуются хранить государственную и военную тайну. Зачем им еще какие-то подписки о неразглашении?

— У вас, когда вы служили военным переводчиком, были ограничения на выезд за границу?

— Однажды я собрался съездить в Болгарию по приглашению, к слову сказать, тамошнего заместителя начальника Генштаба. Отправил, как положено, рапорт по команде с просьбой разрешить выезд — не разрешили. А через год в командировку я туда съездил совершенно спокойно. Сейчас говорят: "Были перекосы, многое делалось неправильно". Но в то время все это воспринималось как само собой разумеющееся.

— Почему все говорят о военных переводчиках, но никто не говорит о военных переводчицах? Что, в ВИИЯ девушкам вход всегда был заказан?

- А кто сказал, что это исключительно мужская профессия? Просто служба в армии у нас всегда ассоциировалась с мужским началом, и неважно, был ты переводчиком или гренадером, санитаром или артиллеристом. В ВИИЯ в годы Великой отечественной войны подавляющее большинство курсантов были девушки. Потом он опять превратился вы мужской офицерский вуз.

Но где-то в 1973–1974 годах прием девушек возобновился, на западные языки. Что же касается арабского, то к работе с представителями армий арабских стран, конечно, лучше привлекать переводчиков-мужчин. Это национальный менталитет.

Увидев военную переводчицу-женщину, они, конечно, не воспримут это как оскорбление, но будут смотреть искоса. Хотя в гражданских сферах девушки-переводчицы с арабского очень успешно работали и продолжают работать. Вообще же работая военным переводчиком, я встречал офицеров-женщин, наших выпускниц, и они отлично справлялись со своими обязанностями.

— Вы говорили, что военные переводчики —профессия дефицитная. Но сейчас на фоне сворачивания контактов, в частности с США и НАТО, не окажется, что ситуация изменится с точностью наоборот?

- Не думаю. Военные переводчики, которых готовили под долгосрочные российско-американские и российско-натовские проекты, без работы не останутся. Во-первых, то, что мы сейчас переживаем в наших отношениях, ситуация временная. Неприятная, но временная.

Говоря же о дефиците кадров, я в первую очередь имел в виду военных переводчиков с восточных языков, в частности, арабистов. Их дефицит будет возрастать по мере наращивания контактов с арабскими странами, Ираном, тем более, если мы говорим о "развороте на Восток".

"Кадровый голод" — результат того, что у нас в этой области никогда не было долгосрочного планирования и прогнозирования. У меня как у востоковеда и арабиста есть, конечно, свое объяснение: мы всегда толпой бежали в одном направлении, в дверь, распахнутую шире, а как только ее начинали прикрывать, тут же бежали обратно. Так было и со странами Ближнего Востока, а между тем этот регион продолжал оставаться важнейшим элементом мировой политики.

— Последние двадцать лет бежали только в Европу…

- Задам вопрос: где корни нашего религиозно- культурного наследия? В Византии. А откуда идет культурное наследие Ближнего Востока? Тоже из Византии. Недаром некоторые известные мусульманские теологи и ученые периодически поднимают этот вопрос и говорят: в принципиальных морально-этических основах православия и ислама намного больше общего, чем у ислама и католицизма.

У России всегда были очень тесные связи с Востоком, в том числе с арабским Востоком. Восток помнит, что Россия и русские никогда не участвовали в крестовых походах. Казалось бы, сколько веков прошло, а это до сих пор оказывает свое влияние на наши межгосударственные отношения.

Поэтому когда говорят, что нам не понять культуру Востока, это заблуждение. Наоборот, мы очень хорошо ее понимаем. Другой вопрос, хотим ли мы это делать.

Читайте также:

США видят Красную армию в каждом шкафу

Анатолий Савин: Первые шаги в космос

Солдат будущего — какой он?

Изучение языков вызывает прирост мозга