Кто стал прототипом Лары в "Докторе Живаго" Бориса Пастернака

Роман "Доктор Живаго" является самым монументальным произведением Бориса Пастернака. При его написании не обошлось без несчастной любви. Так, по одной из версий, прототипом Лары была Фанни Збарская, к которой Пастернак питал нежные чувства, но та была замужем. Збарская тоже была влюблена в Пастернака. Эта любовная история закончилась печально.

Фото: Источник: фотоархив Pravda.Ru

Истории любви: Пастернак и Збарская. Истории любви: Пастернак и Збарская, Доктор Живаго, Пастернак

Исследователями романа Б. Пастернака "Доктор Живаго" высказывалось пять версий о том, кто был прототипами Лары: Ида Высоцкая, Елена Виноград, Зинаида Нейгауз, Евгения Лурье и Ольга Ивинская. Но была еще одна Лара — Фанни (Фрейда) Николаевна Збарская.

Всеволодо-Вильва — "лучшие времена" Пастернака

Вспомним текст романа. В конце 1921 года Юрий Живаго с Ларой и ее дочкой Катей жили в Варыкино. В декабре Лариса Федоровна и Катенька уехали с Комаровским в Юрятин, а потом на Дальний Восток.

"С Юрием Андреевичем творилось что-то несообразное. Он медленно сходил с ума….

Он пил и писал вещи, посвященные ей (Выделено нами — прим. Ред.)… За этим плачем по Ларе он также домарывал до конца свою мазню разных времен о всякой всячине, о природе, об обиходном".

Более нигде в романе не говорится об активной поэтической деятельности Живаго. Юрий Андреевич "юрятинского периода", несомненно, сам Пастернак. Нами установлено, что имение Крюгеров в Варыкино — это Бондюжская усадьба купцов Ушковых (Бондюг, Тихие Горы и Камашево — ныне город Менделеевск, Татарстан) и Всеволодо-Вильва (Александровский район Пермского края).

Кому же посвятил Борис Пастернак свои самые известные стихи "На пароходе" и "Марбург", написанные во Всеволодо-Вильве? Фанни Николаевне Збарской. Вероятно, и в описании любовных отношений Ларисы Антиповой и Юрия Живаго есть что-то и от чувств Пастернака и Фанни Збарской.

Эта романтическая история началась во Всеволодо-Вильве в январе 1916 года. Борис Ильич Збарский, пригласивший Пастернака на работу в уральский поселок, писал в своих воспоминаниях: "Привольная жизнь, отсутствие материальных забот, обилие прислуги (у нас были горничная, кухарка, няня, кучер и дворник). Все это давало много свободного времени Ф[анни] Н[иколаевне], я же мало бывал дома и не мог, поэтому, составлять ей компанию для времяпровождения. Вот почему Ф[анни] Н[иколаевна] особенно настаивала на приглашении к нам проживать друзей". Так в поселке появились литератор Евгений Лундберг и поэт Борис Пастернак.

Из воспоминаний Збарского: "Большое удовольствие мы получали, когда вечерами Лундберг и Боря читали свои произведения. Боря часто играл на рояле, блестяще импровизируя. Все это было очень мило, трогательно и скрашивало мою душевную тоску в это время. В личной жизни я пережил за время пребывания во Всеволодо-Вильве первую, хотя и небольшую, трещину, так что она явилась первым сигналом последующего краха".

Фанни Николаевне не нравилось, что муж слишком предан своей работе, думает о "прозаических вещах". Збарская и Пастернак все больше времени проводили вместе: катание на лыжах, поездки в санях… И вот — первые стихи для Фанни:

Улыбаясь, убывала

Ясность масленой недели,

Были снегом до отвала

Сыты сани, очи, ели.

Мы смеялись, оттого что

Снег смешил глаза и брови,

Что лазурь, как голубь с почтой,

В клюве нам несла здоровье.

В романе "Доктор Живаго" есть похожий эпизод. Юрий Живаго в кошовке вез Ларису Федоровну и Катю из Юрятина в Варыкино.

"Кошовка лодкою взлетала вверх и вниз, ныряя по неровностям разъезженной дороги. Катя и Ларавскрикивали и смеялись до колик, перекатываясь с одного края саней на другой и неповоротливыми кулями зарываясь в сено. Иногда доктор нарочно, для смеху, переворачивал сани набок и, без всякого вреда для них, вываливал Лару и Катю в снег. Сам он, протащившись несколько шагов на возжах по дороге, останавливал Савраску, выравнивал и ставил сани на оба полоза и получал нахлобучку от Лары и Кати, которые отряхивались, садились в сани, смеялись и сердились".

Этот эпизод вполне можно было бы закончить фразами из стихотворения: они "смеялись, оттого что снег смешил глаза и брови", "были снегом до отвала сыты сани, очи, ели".

В мае 1916 года Борис Леонидович и Фанни Николаевна побывали в Перми. Они проговорили всю ночь, сидя в судовом ресторане. Вернувшись во Всеволодо-Вильву Борис Пастернак написал стихотворение "На пароходе" и посвятил его Фанни Збарской. Это стихотворение стало первым, которое Леонид Осипович Пастернак отметил, как художественную удачу сына.

Держа в руке бокал, вы суженным

Зрачком следили за игрой

Обмолвок, вившихся за ужином,

Но вас не привлекал их рой.

Вы к былям звали собеседника,

К волне до вас прошедших дней,

Чтобы последнею отцединкой

Последней капли кануть в ней.

Это — строфы из последнего варианта стихотворения, сложившегося после "вычеркивания", "вымарок и замены одного слова другим". При переиздании книги "Поверх барьеров" в 1928 году были отредактированы строфы, передающие психологическую характеристику ночного разговора. Борис Пастернак, как и персонаж его романа Юрий Живаго, делал это, вероятно, "из соображений точности и силы выражения".

Первоначально по-другому звучали 7 и 8 строфа:

Сквозь грани баккара вы суженным

Зрачком могли следить за тем,

Как дефилируют за ужином

Фаланги наболевших тем,

И были темы те — эмульсией

Из сохраненных сердцем дней,

А вы — последнею конвульсией,

Последней капли были в ней.

Сохранился автограф первой редакции этого стихотворения с посвящением "Г-же Ф. Збарской", с указанием даты — "17 мая 1916 г." и места написания — "Всеволодо-Вильва". В этом автографе имеются еще две строфы между 6-й и 7-й:

Что он подслушивал? — Подслушивал,

Дыша на запотелый люк?

Тонула речь в обивке плюшевой.

Он понимал движенье рук?

И этих рук движеньем проняло

Его? И по движенью рук

Он понял: так на фисгармонии

Берут в басах забытый звук.

Этих строф, дающих повод к новому пониманию событий той ночи, нет в изданных сборниках стихов Бориса Пастернака. В личном архиве Збарской сохранилось подаренное ей Пастернаком стихотворение — первоначальный вариант "Марбурга", напечатанный на машинке на чистых сторонах четырех заводских бланков, с надписью: "Из Марбургских воспоминаний — черновой фрагмент. Фанни Николаевне в память Энеева вечера возникновения сих воспоминаний. Борис Пастернак. 10 мая 1916".

В стихотворении "На пароходе" Пастернак отметил: "Вы к былям звали собеседника, к волне до вас прошедших дней". Борис Леонидович (по просьбе собеседницы) вспоминал о поездке в Марбург, объяснении в любви Иде Высоцкой и ее отказе (1912 год). Разговор со Збарской поэт и назвал "Энеевым вечером возникновения сих воспоминаний".

В "Энеиде" повествуется о том, что после долгих странствий флот Энея прибывает в Карфаген. Царица Карфагена Дидона, влюбленная в Энея, устраивает большой пир в его честь. На пиру герой начинает подробный рассказ о падении Трои. Сравнивая себя с Энеем, а Фанни Николаевну с Дидоной, Борис Пастернак имел ввиду ту самую ночь на пароходе (с 9-го на 10-е мая 1916 года), когда он рассказывал ей о своих "странствиях" ("Из сохраненных сердцем дней").

В июне Збарские уезжают в Тихие Горы, а Пастернак — в Молоди, к родителям. В коллекции Фанни Збарской было еще одно небольшое стихотворение Бориса Пастернака, сочиненное, вероятно, в последний день пребывания во Всеволодо-Вильве "Уже в архив печали сдан":

Перед отъездом страшный знак

Был самых сборов неминучей —

Паденье зеркала с бумаг,

Сползавших на пол грязной кучей.

Заря ж и на полу стекло,

Как на столе пред этим, лижет.

О счастье: зеркало цело,

Я им напутствуем — не выжит.

Есть такая примета: если упавшее зеркало не разбилось, значит роковой разлуки с любимым человеком не будет. Пастернак женился на Евгении Лурье в 1922 году, с кем он был до этого времени, мы можем только догадываться.

В пятидесятые годы Борис Пастернак написал на оборотной стороне своей фотографии (Пастернак сидит на стуле на террасе дома Збарских), которую принес ему поэт Алексей Крученых: "Всеволодо-Вильва Пермской губ. начало 1916 г. (февраль-март). Алексею Крученых на добрую память об одном из лучших времен моей жизни".

Тихие Горы — "отрадные причины"

Еще в мае 1916 года Б. И. Збарский писал родителям Пастернака о Борисе: "Мы стали считать его членом своей семьи. Когда я распределял квартиру в Тих[их] Горах, то я поймал себя на том, что назначал комнаты: это столовая, это для Эли (сын Збарских Илья — Авт.), а это для Бори". Борис Леонидович приехал в Тихие Горы в октябре 1916 года и стал работать в военно-учетном столе Бондюжского и Кокшанского заводов купцов Ушковых.

"Личная жизнь Бориса Ильича в эти годы не блистала счастьем, — пишет А. П. Штейн в повести о Б. Збарском "И не только о нем…" — Обаятельная каменец-подольская гимназистка (окончила гимназию с серебряной медалью — Авт.) с черным бантом была его любовью, первой и единственной, он относился к ней трепетно, надеясь обрести в ней не просто жену, но и единомышленника, человека, разгадавшего одержимость его натуры, требовавшей действия, непрерывного горения, поиска, страстного увлечения научным делом, которому он отдавал всего себя без остатка.

Этого не было. Взаимная их отчужденность сказывалась во многом и становилась все тягостней.

Приезд матери Бориса Ильича в Тихие Горы и брошенная ею фраза решили: все точки над "i" были поставлены. Однажды, поздно вечером, очень усталый, он вернулся с завода и спросил встретившую его с ужином мать:

— Где Фанни?

— В гостиной, — сказала она. И, помолчав, добавила — И, как всегда, с Борей. Он читает ей стихи.

В ее тоне ему послышалось нечто тревожное.

— Что ж тут такого? — Он пожал плечами. — Все поэты любят читать свои стихи. И Боря — тоже.

- Пэп, он предпочитает читать стихи ей одной. Пэп, неужели ты не понимаешь? Она в него влюблена".

В письме к родным 26 ноября 1916 года Борис Пастернак просил у родителей совета, как ему поступить в складывающейся ситуации:

"Дальше читай только папа; в крайнем случае мама еще. Есть и иные, слишком отрадные причины, именующиеся терминологически счастьем, которые делают для меня пребывание здесь — делом тяжелым для моей совести (вы догадаетесь) — и вот я прямо не знаю, как быть… ".

9 декабря 1916 года Борис Пастернак сообщал родителям, как всегда намеками, о том, что в романе с Фанни Збарской поставлена точка:

"Дорогие мои! Если до вас дошло уже сумасшедшее мое письмо одно, в котором я пишу о желании моем уехать отсюда и отдаленно касаюсь мотивов этого желания — прочтите его и предайте забвению. Когда-нибудь я вам расскажу про все то, что темными намеками вторгается в последнее время в мои письма к вам. Теперь я сделать этого не могу, да и не вправе. Вам важно знать сейчас, что ничего особенного не произошло и не произойдет…".

В середине декабря Збарский и Пастернак ездили в Елабугу, где Борису Леонидовичу предстояло пройти медицинское переосвидетельствование. Всю ночь накануне комиссии они проговорили. На следующий день Збарский похлопотал о том, чтобы Пастернака не взяли на фронт, то есть фактически спас ему жизнь.

Тайна Фанни Збарской

В марте 1917 года Пастернак возвратился в Москву, а летом поселился в Нащокинском переулке в квартире Татьяны Николаевны Лейбович, сестры Фанни Збарской. В декабре Борис Леонидович получил посылку из Тихих Гор от Ольги Збарской, жены брата Бориса Збарского — Якова. В это же время в Москву приезжала Фанни Николаевна и Пастернак передал с ней письмо для Ольги Збарской, где есть такие строки: "… как только поулягутся события… — выйдет большая моя вещь, роман, вчерне почти целиком готовый. Так вот, попадется он Вам на глаза когда-нибудь, хоть не скоро это, знайте и запомните, что первую часть его подымать помогли мне Вы. Не шучу нисколько".

Местоимение "Вы" относится лично к Ольге Збарской, но можно с уверенностью сказать, что Пастернак в ее лице благодарил всю тихогорскую компанию, которая целиком присутствует в "Докторе Живаго". А тот роман, о котором упоминает Борис Леонидович, окончен не был, но его начало было опубликовано как повесть "Детство Люверс".

Есть и еще одно доказательство того, что Лара юрятинского периода — Фанни Збарская. Из текста романа следует, что Лара была на несколько лет старше Юрия Живаго. Ида Высоцкая, Еленa Виноград, Евгения Лурье, Зинаида Нейгауз, Ольга Ивинская и другие, любимые Пастернаком женщины, были моложе его. Старше Бориса Леонидовича (на шесть лет) была только Фанни.

Фанни Николаевна жила в густонаселенной коммунальной квартире на Арбате (дом № 51, 6 этаж). На Арбате и неподалеку от него жили многие персонажи романа и их прототипы. Кроме того, Фанни, как и Лара, работала в больнице.

Збарская помогла Пастернаку разобраться в самом себе. Именно во Всеволодо-Вильве Пастернак, наконец, решил, что он не музыкант, а литератор. За весну 1916 года Борис Леонидович сочинил полтысячи строк, и уже в декабре вышел сборник его стихов "Поверх барьеров". Нетрудно понять, кто был его музой.

Фанни Николаевна ушла от мужа в 1922 году. Один из потомков Ф. Збарской сказал мне, что в их семье фамилия Пастернака была под запретом. Борис Збарский женился во второй раз в 1928 году.

Знала ли Збарская о том, что это она — Лара? Наверное, знала, но хранила тайну. С таким же достоинством и простотой, как это делала бы Лариса Гишар.

Глава из книги "Возвращение в Юрятин" печатается в сокращении. 

Читайте также:

Истории любви: царь и Лалла Рук

Истории любви: обручение в стиле Кафки

Истории любви: рок Владимира Маяковского

Истории любви: Андрей Белый и дьяволица

Истории любви: Драма за королевским фасадом