Засилье "чернухи" взамен казенной героики

Кто в современной России — герой? Героем всегда и везде является тот, чье имя, как минимум, на слуху, вы согласны?

Тогда проведите среди своих знакомых опрос. Пусть они назовут пять-шесть современных героев. Не "медийных персонажей", а людей, которые действительно совершили Поступок. Не помнят таких? А теперь спросите, кто такой майор Евсюков. Эту фамилию знают все…

Вообще-то, в рейтингах известности призовые места всегда принадлежат не героям, не антигероям, а политикам, спортсменам, шоу-звездам. Это нормально, быть известным — часть их профессии. При этом звезды экрана и политики не претендуют на звание героев. А вот имена истинных героев мало кто знает. Особенно в сопоставлении с именами выдающихся душегубов.

Можно, к примеру, вспомнить членов экипажа злополучного Ил-76 (которые смогли сбежать из афганского плена, фильм об этом сегодня крутят во всех кинотеатрах). Они и сейчас служат в авиации. Инженеры ремонтируют технику в казанском аэропорту, пилоты летают по свету. Командир Владимир Шарпатов на пенсии…

Начальник службы пожаротушения Москвы полковник Чернышев погиб недавно, спасая людей на севере столицы. Последний раз он вышел в эфир и успел сообщить, что заканчивается кислород. А перед этим лично вывел из огня пятерых погорельцев. Награжден посмертно звездой Героя…

А еще в России уже три года отмечается учрежденный правительством День Героев Отечества. Дата — 9 декабря. Много ли наберется россиян, помимо самих Героев Советского Союза и России вместе с их близкими, которые слышали о таком празднике?…

Жизнь, даже в мирное время, полна экстремальных ситуаций. Героический поступок — это вторжение "идеального" в "повседневное". Когда я был подростком, тема героизма "зашкаливала", помню даже песню, начинавшуюся словами "Здравствуй, страна героев!". С одной стороны, это объяснялось тем, что фронтовики, которых сегодня осталось так мало, в то время были значительной частью нации, а любой участник войны — это человек Поступка.

Но тотальная героизация истории Страны Советов, замалчивание ее темных и даже жутких страниц, бюрократизм и казенщина приводили к неизбежной девальвации самого понятия. Героическим провозглашалось все старшее поколение. Его требовалось чтить, безоговорочно подчиняться и не возражать, даже когда дедушки-бабушки впадали в морализм и "строили" молодых, основываясь на догмах и нормах, по которым плакали сундуки с нафталином.

Но вот уже 20 лет нет страны, где, судя по газетам того времени, жил сахаром присыпанный народ. Впрочем, далеко не все статьи о героях или просто достойных людях были такими. Многие портреты и рассказы о поступках были живыми, правдивыми, реалистичными.

Хотя, конечно, в сегодняшних газетах и на телеэкране реализма куда больше: россиян за каждым углом подстерегают жулики, убийцы, маньяки, педофилы, каннибалы и прочие вурдалаки, от которых не спрятаться, не скрыться. Самое печальное то, что это правда, педофилов и вампиров вокруг нас не меньше, чем в СССР передовиков производства. Но ведь есть и другие люди…

В моей журналистской биографии были случаи, когда посвященные положительным персонажам тексты сразу же отправлялись в корзину именно по причине их позитива. "Да тебе просто заплатили…", "О чем ты пишешь? Здесь нет ни чернухи, ни клубники…". Чернушно-клубничная журналистика имеет законное право на жизнь, поскольку в ней присутствует и то, и другое.

Однако когда в информационном поле она не просто доминирует, а выпихивает, подавляет и убивает все остальное, то описание реальности превращается в акт тупой мизантропии в духе наблюдения помещика Собакевича: "В этом городе один прокурор порядочный человек, да и тот, честно сказать, свинья".

Но ведь именно журналистские рассказы "о свиньях" сегодня являются самым читаемым жанром! Почему? Это вопрос философский, и не журналисту давать на него ответ. Но вот недавно в одной из газет я прочитал рассуждения писателя Сергея Шаргунова, который, несмотря на молодые годы, словно ностальгирует по полной позитива советской прессе.

Этот прозаик сетует на то, что всем известна фамилия Евсюков, но никто не знает фамилии другого милиционера, который его, стрелявшего из пистолета направо и налево, задержал. И никому не известен хоть кто-то из тех пассажиров поезда "Невский экспресс", которые, пережив крушение, ночью в лесу разбирали искореженные вагоны и спасали раненых. Или восьмилетняя девочка, спасшая сестренку, не дав ей утонуть в темноте под обломками "Трансвааль-парка"…

Шаргунову как писателю хочу напомнить, что социальная журналистика, на поле которой он выступил, чем-то сродни литературе. А литература начинается там, где есть драма, и ее упорные поиски зачастую делают писателя пристрастным, вызывающе необъективным, превращают книги в кривое зеркало реальности. Хрестоматийный пример — "Горе от ума", где единственным военным персонажем был полковник Скалозуб.

Хотя совсем недавно отгремела война 1812 года, подарившая российской истории созвездие беззаветных героев и рыцарей. Однако со сцен прогрессивных театров скалил зубы полковник-тупица и мракобес. Но что поделаешь? Там, где все хорошо и нет негодяев, писателю скучно. И журналисту тоже.

С другой стороны, очевидный дрейф массового сознания в сторону "чернухи с клубникой" мне противен не меньше, чем Шаргунову. Я видел людей, способных на поступок, некоторых из них — в действии, и мне не нравится, что подвижничество без знаменателя "материальной выгоды" стало в России рассматриваться как проявление глупости или фанатизма. О подвижниках хочется читать, о них хочется писать, логика свободы ведет художника и журналиста на территории, которые пока пустуют. Сегодня такая terra incognita — пространство героического.

В одном из стихотворений поэт Маяковский писал: "Слава, слава, слава героям! /Впрочем, им довольно славы воздали. /Теперь поговорим о дряни".
Что ж, говорить и писать "о дряни" необходимо просто потому, что она присутствует в жизни. Но "не дрянью единой" жива страна.

И люди, совершившие героический поступок или просто ведущие очень достойную жизнь, заслужили, чтобы о них писали и говорили. Я уверен, что бешеный спрос на чернуху в информационном пространстве страны пройдет, как прошла эпоха советского казенного позитива.